«Про всенародное наше Вчера…»

Про всенародное наше Вчера
Про древность я говорю.
Про вечность. Про эти вот вечера,
Про эту зарю.

Про вызревающее в борозде,
Взрыхленной плугом эпох
Семя, подобное тихой звезде,
Но солнечное, как Бог.

Не заговорщик я, не бандит —
Я вестник другого дня.
А тех, кто сегодняшнему кадит, —
Достаточно без меня.

--Даниил Андреев

Сквозь тюремные стены

Завершается труд, раскрывается вся панорама:
Из невиданных руд, для постройки извлек я металл,
Плиты слова, как бут, обгранил для желанного храма,
Из отесанных груд, многотонный устой создавал.

Будет ярус другой: в нем пространство предстанет огромней.
Будет сфера — с игрой золотых полукруглых полос...
Камня хватит: вдали, за излучиной каменоломни
Блеском утра залит непочатый гранитный колосс.

Если жизнь и покой суждены мне в клокочущем мире,
Я надежной киркой глыбы камня от глыб оторву,
И, невзгодам вразрез, будет радость — все шире и шире
Видеть купол и крест, довершаемые наяву.

Мне, слепцу и рабу, наважденья ночей расторгая,
Указуя тропу к обретенью заоблачных прав,
Все поняв и простив, отдала этот труд Всеблагая,
Ослепительный миф — свет грядущего — предуказав.

Нет! не зодчим, дворцы создающим под солнцем и ветром,
Купола и венцы возводя в голубой окоем —
В недрах русской тюрьмы я тружусь над таинственным метром
До рассветной каймы в тусклооком окошке моем.

Дни скорбей и труда — эти грузные, косные годы
Рухнут вниз, как обвал — уже вольные дали видны,
Никогда, никогда не впивал я столь дивной свободы,
Никогда не вдыхал всею грудью такой глубины!

В круг последних мытарств я с народом безбрежным вступаю —
Миллионная нить в глубине мирового узла...
Сквозь крушение царств проведи до заветного края,
Ты, что можешь хранить и листок придорожный от зла!

--Даниил Андреев

«Не обман, не корысть, не злодейство…»

Не обман, не корысть, не злодейство 

и не хитрости ремесла —

просто-напросто кончилось действо:

к океану река принесла.

Плыл я, плыл по течению жизни,

и выныривал я, и тонул,

и не думал, что на сердце брызнет

этот ровный уверенный гул.

Вот он, рядом совсем, за холмами.

Кака раскаты его широки!

И спасаться не кинешься к маме —

мама там, у истоков реки.

Что же делать? Вилять и кружиться,

замирать от предчувствья беды,

оттого, что морская водица

солонее речной воды?

Оттого, что бескровен и светел

небосвод надо мною встает,

что холодный торжественный ветер

слишком рано лицо обдает?

Но ведь были речные излуки

и рассвет был спокоен и тих,

и счастливые женские руки

трепетали в ладонях моих!

Так спасибо им всем: человеку,

птичьим гнездам, и ветвям дубов,

и тому, кто пустил эту реку

вдоль таких золотых берегов!

А теперь все припомнить уроки,

весь судьбою подаренный путь

и шагнуть в этот ветер широкий,

с благодарной улыбкой шагнуть!

 

--Евгений Храмов

«Что за жизнь в те времена вершилась…»

Что за жизнь в те времена вершилась!

Римская империя крошилась,

Варвары врывались в города.

Что ни день властителей паденье,

Областей отдельных отпаденье —

Очень было весело тогда.

Был вчера мозольный оператор,

Нынче стал великий император,

Завтра - не останется следа.

Выбежал за водкой — не вернулся.

Мирный пахарь волком обернулся.

Очень было весело тогда.

Вот она, эпоха катаклизма

Торжество идей феодализма,

Низверженье всяческих святынь.

А на крышах Рима и Вероны

Милые античные вороны

Всё долбят ненужную латынь.

 

--Евгений Храмов

«Зачем лицо дано ему…»

Зачем лицо дано ему,

на все другие так похожее?

Кому поставлю я в вину,

что в утро самое погожее

и в самый слякотный из дней,

когда земля не твердь, а жижица,

забыл ли, думаю ль о ней, 

его лицо навстречу движется?

Повсюду виден он и слышен,

и от него не убежишь,

Как тысячи таких же рыжих,

соперник мой курнос и рыж.

Нет, кто любим моей любимой,

от всех отличным должен быть!

Тем горе и непоправимо —

оно обыденно, как быт...

--Евгений Храмов

«Август месяц падающих звезд…»

Август месяц падающих звезд,
в небе вспышки молний вечерами.
Звезды падают в густой овес
в поле за далекими холмами.
Кажется, что небосвод померк,
ангелы остались без работы
Но глаза свои подымешь вверх —
в небе звезд по-прежнему без счета.
Сколько б человек обманут не был,
У него надежд что звезд под небом

--Евгений Храмов

Незабытый

Как живешь,
незабытый мой?
Сыплет снег,
тает снег,
не затоптан,
еще живой
надежды побег!

Сквозь сон,
сквозь листы газет,
сквозь мебели и грузовики,
сквозь все
я вижу твое лицо,
как город,
куда из глухой провинции
я дотащусь пешком,
босиком,
летом, зимой,
главный город мой.

Как за тебя мне страшно!
Лба упрямая башня.
Весь из углов,
резких, нетерпеливых слов,
слишком упрям,
слишком прям...

*

Разве ты великан?
Почему ты мне
заслонил просторы?
За твоими плечами
еле видны
маленькие леса и горы.
Если ты великан,
почему я рядом с тобой
связана по рукам?
Точно гляжу из норы.
Разве ты великан?
Ты жесток,
а великаны добры.

*

Снег, снег,
ты нужнее всех!
Снегом белым
не заполнишь пробела.
Улицы, как всегда,
дома обжитые.
А мне куда?
Постучусь в общежитие.
Там народу сколько!
Неужели не найдут койку?
Будет работа и хлеб,
будет крыша и свет.

*

Когда меня ломала
любовь,
тяжелая как тиф,
меня лечил звонком —
профком.
По утрам, как синицы,
звонили мне ученицы.
Прислали поздравленье
на Новый Год
как на выздоровленье!

Когда побежденная,
с поля боя
уходит любовь в подполье,
в этой боли и скорби
что мне подспорье?
Вот эти строки,
бумаги стопки,
моя типография,
мой станок,
мои листовки.

*

Мать стирает, стирает,
рубаха на ней сырая,
а я, как неживая,
сижу — «переживаю»...
Хватит жевать-переживать!
Что было, то было.
Постираю с мылом
бельишко-белье,
житьишко свое.
Мою-мою,
мылю-мылю, —
воду парную
из корыта вылью,
сполосну все набело,
грязи — как не было!
Протяну веревку,
встряхну простынь,
может, я задумалась просто?
Наглажу, наглажу,
может, все и налажу.

--Эльмира Котляр